Сергей Есин - Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

В детали я вникать не стал, но сразу же продиктовал свою точку зрения, ставшую резолюцией собрания: "Мы (было перечислено количество ушедших с собрания писателей) категорически протестуем против распада, случившегося в организации. Мы требуем, чтобы Михалков и Ларионов, оба избранные на съезде, вместе продолжали работать до нового съезда. Мы также требуем немедленного созыва полного исполкома и разбора на нем инцидента". Это все, что я мог сделать для нашего угасающего Союза. По крайней мере, такова моя точка зрения, и я не хочу предавать Сергея Владимировича, которого люблю, не хочу предавать всю организацию. Я отчетливо понимаю, что С.В. 92 года, и хотя ум его еще светлый, в силу некоторой физической немощи он управляем. Возможно, Лариса Салтыкова, которая все время возле него (и именно о её влиянии говорили многие), не самый лучший его советчик.

В 7 вечера, совершенно больной, поехал на 9-е Лакшинские чтения. Они проходили в зале ЦДРИ, народу было не так много, но трогательно было наблюдать, как люди подходили и подходили и ставили цветы к портрету Лакшина. Я выступал первым, потом ушел. У меня была тема о писательских женах, и выскочившая вслед за мной Светлана Кор…. (мы с ней работали когда-то в комсомоле) сказала, что говорил я хорошо, но не назвал жену Набокова, наверное, потому, что она еврейка. "Но ведь я назвал Н.Я.Мандельштам, а о "мадам Набоков" просто забыл", — смутился я. Светлана помянула книгу, которую издал филфак ее года выпуска. Там, мол, есть эпизод, как я исключал ее из комсомола. Простились с ней до Парижа.

Я заметил также в своей речи, что существует Лакшин до выпуска его трехтомника и — после. Этот трехтомник показал, что он еще и очень интересный беллетрист — история представлена там в виде конкретных и любимых нами людей.

На похоронах я промерз, потому что стоял так, что меня все время обдувало из-за приоткрытой двери. Когда приехал домой, сразу выпил терафлю и в половине десятого уже спал.

11 февраля, пятница. Утром написал 8 или 9 писем, в том числе Марку в Америку и по поводу квартиры для Стояновского в Моссовет, а также вопросы С.В. Степашину, который в понедельник будет у нас выступать перед студентами. Вопросы немудреные.

1. Когда собирается аудитория из такого большого количества творческих людей, во что бы то ни стало желающих стать знаменитыми, то невольно возникают вопросы к нашему выдающемуся гостю. Не расскажете ли об этапах Вашей карьеры? Конечно, произнося слово "карьера", мы подразумеваем ее естественное, человеческое значение.

2. Уже многие годы Вы возглавляете Счетную палату. Что это такое — ясно лишь в основном. А если поставить вопрос так: Счетная палата и общеморальный климат в наших экономических и промышленных делах?

3. Сергей Вадимович, Вы еще и президент Всероссийского книжного союза. Для многих ясно, что это союз издателей и предпринимателей. А если поговорить о пользе этого союза для нас, читателей?

4. Как Вы думаете, не проигранная ли это специальность — писатель — рядом с такими современными специальностями, как владелец банка, хозяин футбольной команды, управляющий фирмой или просто жулик в государственном масштабе?

5. Вопрос к Вам как к бывшему премьер-министру. Что Вы думаете о тех реформах, которые сейчас идут, и как бы проводили их Вы?

С утра занимался еще решением вопроса, связанного с Высшими литературными курсами. Собрались у Льва Ивановича. Не пришел Гусев. Я объяснил ситуацию, что практически ВЛК существуют исключительно на деньги, которые зарабатывает сам институт, т. е. не на бюджетные деньги. Стипендию слушателям платим за счет того, что некоторые студенты очного отделения стипендии не получают. Преподавательская нагрузка идет в счет сметной нагрузки по институту, жилье и кормежка — опять за счет собственных средств. Все это и несправедливо, и незаконно. Особенно потому, что за последнее время мы набираем на ВЛК средних по таланту людей, других, в отличие от прежних времен, не находим. Из контингента прежних наборов — Проскурин, Носов, Личутин, Друце и т. д. К моему удивлению, В.В.Сорокин, с которым я два дня назад сцепился по этому поводу, вдруг предложил: дескать, давайте будем набирать только платных, как это и положено в современных условиях. Совещались недолго. В общем, решили пока сделать объявление в газете о платном наборе и дезавуировать наше прежнее объявление, которое разослано уже по отделениям Союза писателей РСФСР. Разговоров по этому поводу будет много, в Союзе писателей привыкли все делать за чей-то счет — любить, одаривать, миловать и рекомендовать.

Вечером дал интервью каналу "Культура" по поводу значения литературы в кино. Конечно, оставят крошку, все основное вырежут. Пафос заключался в некоей кинематографической мафии сценаристов. Я, собственно, повторил тезисы своей старой статьи: все самые крупные успехи русского и мирового кинематографа связаны с литературой, исключения в виде Феллини и отдельных фильмов Висконти, как и некоторых лент Эйзенштейна и Довженко лишь подтверждают правило. "Талантливый мистер Рипли", "Однажды в Америке", "Крестный отец", герасимовский "Тихий Дон" — это литература, и литература большая. А вот "мыльные оперы", "Менты" и проч. и проч. — это всё работа сценаристов.

12 февраля, суббота. Всё время думаю о трех вещах. Самое ближнее — приезд в понедельник В.С.Степашина. Вторая мысль — надо в институте кое-что сделать, строить, реставрировать, двигаться вперед, а как за это браться, не представляю. Безумный Ефимыч подал мне докладные. Нужен миллион на новый потолок и стропила, два миллиона на противопожарную безопасность. Такое ощущение, что он работает где-то в конторе по найму, а деньги я должен доставать сам, откуда-то вынуть. А откуда? Я недавно хорошо получил по зубам, до сих пор сломлен той ситуацией, когда договоренность двух министров о реконструкции института рухнула, так как оба ушли в отставку, всё оказалось в полном обломе. А ведь сколько было перед этим сделано — я ходил в ведомство Грефа, в министерства, всюду улыбался, что-то дарил. Всюду обещали. А сейчас — в связи с монетизацией льгот, с фактической нищетой культуры и образования из-за политики финансирования по остаточному принципу — просить что-нибудь, не имея нужных связей и возможности дать большие взятки, нет никакого смысла.

Конечно, я думаю еще и о том, что через год моя жизнь изменится, потому что решение не оставаться в институте ректором я принял почти наверняка. Знаю, что всем это невыгодно, все рады взвалить на меня хлопотные заботы, но я не хочу расхлебывать всё подряд, в том числе и на ВЛК. Мне не хочется подтягивать дисциплину, увольнять стариков и видеть, когда ты на них нажимаешь, крысиный оскал наших милых интеллигентов-либералов. Мы все, в том числе и наши профессора, выученики советского дела, когда на работу смотрели как на нечто сопутствующее тому, что надо еще вырвать для себя.